Из Каменца-Подольского

Всесословному воинскому призыву обязаны мы открытием весьма многих сторон нашей жизни и нравов. В этом отношении особенно дорогой материал представляют те факты, которые мы почерпаем относительно еврейской среды, всегда замкнутой в свою сплоченную кагальную корпорацию, недоступную для стороннего взгляда в ее внутренних проявлениях. Вот один, далеко не единичный и небезынтересный факт в этом отношении. В местечке Китай-город, Ново-ушицкого уезда, проживал еврей Шлёма Спектор и преспокойно занимался обучением еврейских детей. Наступило время последнего воинского призыва и Спектору, как имевшему призывной возраст, пришлось явиться по месту своей приписки в ярмолинский призывной пункт, Проскуровского уезда. В присутствие Спектор явился низко остриженным, так что издали эту стрижку можно было принять за парши на голове. Спектор держал себя спокойно и, отвечая правильно на делаемые ему вопросы, заявил присутствию, что он страдает грудной болезнью и имеет парши на голове. Осмотрев Спектора, присутствие признало его совершенно годным к военной службе и призвало.

Письмо в редакцию.

Начиная с 15 мая, регулярно каждый день я отправляюсь с женой и компаньонкой обедать в Петровский парк, откуда, подышав, сколько возможно, свежим воздухом, мы возвращаемся в Москву часов в десять вечера. Кареты у нас нет, на московских дрожках втроем не усядешься: обыкновенно мы берем «трамвай», который, таким образом, за грехи наши, ежедневно изучаем по два раза. Москвичам, пользующимся этим усовершенствованным средством сообщения, порядки его и без меня достаточно известны, но не могу отказать себе в удовольствии познакомить с ними и более обширный круг публики.

Обыкновенно мы садимся, или по крайне мере, пытаемся сесть в вагон на Иверской или на Тверской площади; возвращаясь то на станции самого Петровского парка, то у триумфальных ворот. Без преувеличения можно сказать, что эти точки отправления или попутного сбора пассажиров – срам для столичного города. Это какое-то лобное место. Вагоны – превосходны, они в бахроме и в бархате, они очевидно продукт европейской цивилизации. Но вокруг них бушует грубейшая азиатская неурядица. Карету ждет с нетерпением густая масса самого разнохарактерного народа. Едва карета подъехала, еще она не совсем остановилась, вся масса гурьбой бросается на нее, как на приступ, и буквально берет ее штурмом. Приехавшие еще не вышли, желающие ехать уже лезут, стараясь поскорее захватить место. Цепляются за колеса, за скобки, за перила, за кондуктора, друг за друга.

Святейший Синод испросил Высочайшее разрешение на открытие в пользу Японской миссии сбора по все России; Миссионерское Общество приняло миссию под свое покровительство; почтенные лица Русской церкви не щадят для нее своих личных хлопот; почтенные лица Русского государства поддерживают ее своими пожертвованиями. Да будет благословен Бог! Навыкшая было к печальному тону речей, миссия совершенно ободрена, и голос ее ныне – голос просьб растворенных полною и светлою надеждой. Да будет благословен Бог и за другое! Миссия не может не свидетельствовать что милость Божия, лучезарно светящая ей ныне из России, давно уже видимо является ей здесь. Миссия не существует на месте и пяти лет, и до сих пор не имеет полного состава определенных для нее четырех членов, а у нее есть: священник и диякон из Японцев, 30 катехизаторов и катехизаторских помощников, трудящихся в разных местах для проповеди, больше тысячи христиан, катехизаторская школа (14 воспитанников), духовное училище (45 воспитанников) с отделением для переводчиков (8 воспитанников) и небольшая женская школа (10 учениц) в Иеддо; училища для мальчиков (25 учеников) и девочек (24 ученицы) в Хакодате, богослужение на японском языке с правильно организованными хорами в Иеддо и Хакодате, и не малое число верующих, приготовленных ко крещению, по разным местам Японии, которые еще не успел посетить отец Павел Савабе, в июле прошлого года произведенный во священника и успевший до сих пор пройти лишь прямым путем с севера Ниппона до Иеддо.

Вчера, в воскресенье, 18 января, в бенефисе танцовщицы г-жи Евгении Соколовой, состоялось первое представление нового балета «Приключения Пелея» в трех действиях и пяти картинах, сочинения г. Мариуса Петипа, музыка г. Минкуса. Эта первая попытка воскресить балеты на сюжеты из классической мифологии, бывших некогда в большой моде и затем, в течение долгих лет, совершенно оставленных, увенчалась, по-видимому, успехом, так как по окончании спектакля балетмейстер вместе с главными исполнителями и исполнительницами был вызван несколько раз при единодушных и громких рукоплесканиях публики, наполнившей, как и всегда бывает в первые представления новых балетов, большой театр сверху донизу. Успех этот нельзя не назвать вполне заслуженным, так как балетмейстер, оставаясь в рамках избранного им сюжета, проводит пред зрителями целый ряд сцен, так сказать, антологического характера, проникнутых античною грацией и изяществом. Само собою разумеется, что так называемые характерные танцы, которыми в последнее время так неумеренно злоупотребляли сочинители балетов, должны были отодвинуться на второй план и уступить место более степенным танцам, в которых пластичные и грациозные позы играют главную роль.

Туркестанские ведомости сообщают, что в последнее время в окрестностях Ташкента сделано несколько крупных археологических находок и открытий. Одним из самых крупных и заслуживающих внимания следует признать открытые на берегу реки Сыр-Дарья, на урочище Шаркия, в 20 верстах от кишлака Буки, развалины древнего города. Прежде всего замечателен был при раскопке земли киргизами старинный мазар (гробница) из жженного кирпича, вполне сохранившаяся, к которой вели с поверхности земли 28 ступеней, выложенных также кирпичом. От мазара видны под землей два обложенные кирпичом подземных хода. В размытом водой береге реки Сыр-Дарьи найдены полковником Зацепиным, посетившим эти места в апреле нынешнего года, несколько глиняных сосудов весьма грубой отделки, чират (светильник), несколько медных монет, на которых уже невозможно различить надписи или изображения, осколки битого стекла, кирпичи, формой совершенно отличающиеся от нынешних туземных, пепел, пережженные кости, обуглившиеся колосья пшеницы и т.п.